Растроганный теплым приемом альбома 2016 года «You Want It Darker» Леонард Коэн оставил инструкции своему сыну, как закончить песни, которые они начали вместе с использованием записанных им вокальных партий. Через три недели артист скончался. Преданный своему отцу, Адам записал аранжировки каждой из песен, как, по его мнению, хотел бы их слышать Леонард. Результатом стал «Thanks for the Dance» — посмертный альбом невыпущенного материала, созданный с любовью и уважением настолько, насколько это вообще возможно. «Эта запись не обо мне, — говорит Адам в интервью Apple Music. — Решений, которые отражали бы мой вкус, я не принимал. Задача была в том, чтобы попробовать принять решения, которые стали бы отражением его вкуса. У меня есть преимущество, которого нет у великих продюсеров со множеством достижений: они не знают, что он ненавидел. А я знаю». Адам Коэн рассказывает историю каждого трека и цитирует свои любимые строчки. Happens to the Heart «Любой, кто знал Леонарда Коэна в конце его жизни, также знал, что была одна песня, которую он маниакально переписывал и пытался довести до идеала. Это была „Happens to the Heart“. Он был адски — или райски — одержим идеей того, чтобы ее закончить, но мы попросту не могли найти музыкальный аккомпанемент, который бы его устроил. Думаю, это одна из череды песен, которая отражает главный тезис в его жизни, своего рода „сломанная аллилуйя“: все ломается, это случается и с сердцем. У меня осталась невероятная вокальная партия, столь значимая для отца. Это был способ удержать его рядом, сесть и поговорить с ним. Здесь есть вот эта эмоциональная сторона, но важнее всего было сделать все правильно. Сначала разобрать куплеты и расположить вокал согласно последней одобренной версии будущей поэмы, создать тот гармонический язык, который придется по вкусу слушателю Леонарда Коэна». Moving On «Его идея в этой песне заключалась в том, чтобы повторять один и тот же куплет снова и снова, практически как в медитации. Каждый раз, когда мы пытались это сделать, по его собственной оценке, ничего не выходило. Так что у меня было несколько весьма убедительных вокальных дублей, но загвоздка заключалась в том, чтобы вернуться к самой сути, воспроизвести восточное звучание тремоло — в данном случае у меня на заднем дворе в Лос-Анджелесе в исполнении концертного мандолиниста Ави Авиталя и Хавьера Маса на испанской гитаре с нейлоновыми струнами. „As if there ever was a you“ [„Как будто ты вообще когда-то существовала“] — вот та строчка, которая меня поражает. Вся композиция кажется ностальгическим сном. Когда мы записывали вокал, отец только что получил известие о том, что Марианна [Ихлен] умерла. И работая над песней, я на самом деле ощутил, что он будто бы направляет и меняет текст для того, чтобы запись стала постскриптумом к „So Long, Marianne“. Мы обсуждали этот момент раньше, поэтому и возникло желание усилить средиземноморскую романтику в композиции». The Night of Santiago «Это произведение всегда было одним из моих самых любимых стихов, написанных отцом. На самом деле оно основано на стихотворении Федерико Гарсии Лорки, которое мой отец адаптировал. Я слушал его рабочие варианты на протяжении многих лет на лужайке перед домом, за кофе или обедами и всегда умолял написать музыку к нему. Когда отец был уже совсем слаб, он сказал: „Смотри, я просто прочту стихотворение в определенном темпе, а ты дерзай, напиши музыку и попробуй рассказать историю“. Работать было очень и очень интересно. У стихотворения такой чувственный язык. Песня была записана преимущественно в Испании, с Сильвией Перес Крус из Барселоны, Хавьером Масом и Карлосом де Якобой, придавшими композиции звучание фламенко, — мы пытались запечатлеть некоторую причудливость. Когда мы вернулись в Лос-Анджелес, в студию зашел Beck, записал варган в куплетах и наложил гитару, чтобы добавить песне кинематографичности». Thanks for the Dance «Отец пытался вставить версию этой песни и в „Old Ideas“, и в „Popular Problems“, и в „You Want It Darker“. На протяжении многих лет он хотел понять, как записать эту композицию, и думаю, получившаяся версия невероятно бы его порадовала. Песня должна пробудить ассоциации с „Dance Me to the End of Love“ и „Hallelujah“. В ней есть легкость и игривость, свойственные некоторым из его работ: „Stop at the surface, the surface is fine“ [„Остановись у поверхности, поверхность в порядке“]. Покорность и юмор на самом деле отражают состояние его мыслей в конце пути. Давняя вокальная партнерша Дженнифер Уорнс пришла ко мне домой и спела свою партию в треке. Когда мы закончили, то поняли, что запись готова к релизу. Что-то такое было в этом союзе между женским вокалом и низким баритоном моего отца — что-то, что будоражит и заставляет почувствовать, будто мы слышали эту песню ранее. Было ощущение, что в „You Want It Darker“ была тяжесть и темнота, а эта композиция стала мягкой, распускаясь, как цветок, в своей романтичности». It’s Torn «Работа была начата около десяти лет назад с Шэрон Робинсон, с которой он гастролировал и написал множество песен, однако по-настоящему песня начала оформляться в Берлине при участии концертного пианиста и композитора Дастина О’Хэллорана. Аккордовая последовательность в ней заимствована из песни моего отца „Avalanche“, написанной многими годами ранее. Снова в ней прослеживается эта мощная тема слома, заигрывания с несовершенством жизни. Он говорит: „It's torn where there's beauty, it's torn where there's death/It's torn where there's mercy, but torn somewhat less/It's torn in the highest, from kingdom to crown/The messages fly but the network is down/Bruised at the shoulder and cut at the wrist/The sea rushes home to its thimble of mist/The opposites falter, the spirals reverse/And Eve must re-enter the sleep of her birth“. [„Разорвано там, где красиво, разорвано там, где смерть. Разорвано там, где сострадание, но немного меньше. Разорвано на самом верху, от королевств до корон. Сообщения летят, но сеть недоступна. Покрытое синяками плечо, на запястье порез. Море спешит домой, к наперстку из дымки. Противоположности колеблются, спирали поворачивают вспять. И Ева должна вновь погрузиться в сон своего рождения“]. Думаю, что это нечто псевдобиблейское. Я не слышал ничего подобного ни у одного другого автора, даже у Дилана. Это именно так сочинено. Как у царя Давида». The Goal «Это, возможно, моя любимая вещь в альбоме. Острота здесь в самом конце: „No one to follow and nothing to teach/Except that the goal falls short of the reach“ [„Не за кем следовать и нечему учить. Разве что цель далека и ее не достичь“]. Это потрясающая строчка для того, чтобы над ней поразмыслить, и она очень точно отражает состояние моего отца в конце, когда он сидел в кресле, смотрел на то, как проходит жизнь, думал и делился этими невероятно глубокими и благородными мыслями. Музыка, сопровождающая его декламацию, возрождает к жизни юмор и эмоцию, то, как я представлял его эмоциональное состояние — возвышенное и разреженное. Самое волнительное здесь то, что снова и снова, после того как люди слышат эти песни, они говорят, что чувствуют, будто Леонард Коэн все еще среди нас, он жив. Песня очень мощная в этом плане. Он читает стих столь драматично, столь осознанно. Он определенно говорил с нами с того света». Puppets «Еще одно стихотворение, которое мы обсуждали на протяжении многих лет — или по меньшей мере на протяжении многих лет он слушал мои стенания касательно того, что оно не превратилось в песню. Он посмеивался и говорил: „Ну напиши для него что-нибудь внятное в плане музыки, и я подумаю“. В тексте и позиции рассказчика содержится свирепая смелость. А в аранжировке есть нечто холодное, церковное. Строчка: „German puppets burned the Jews/Jewish puppets did not choose“ [„Немецкие куклы евреев сожгли. Еврейские куклы выбирать не могли“]. Начать песню таким способом — пугающе смелый шаг, поэтому аранжировка должна была быть мощной. Также сквозь всю композицию проходит некоторая отрешенность. В Берлине мы записали немецкий хор, а затем, как ни смешно, оказались в Монреале для того, чтобы записать еврейский мужской хор, который сыграл столь важную роль в „You Want It Darker“. В итоге в этой песне сливаются вместе хор немцев и хор евреев. Идея была в том, чтобы создать нечто, что взывало бы к памяти, но без ухода в сантименты». The Hills «Триумфальная — вот замечательное слово для того, чтобы описать ее. Это прослеживается в псевдокомичном объявлении рассказчиком о том, что он не может создавать холмы. Один из замечательных парадоксов всего нашего существования. В ней есть что-то от комедии „Невероятная жизнь Уолтера Митти“, и в то же время это путешествие — то, что ты хочешь против того, что получаешь. Здесь есть что-то суровое и смиренное, но все же не скорбное, что придает ощущение грандиозности и классики, при этом она свежая и современная. Один из моих любимых исполнителей Патрик Уотсон проделал огромную работу с духовыми и аранжировкой вокала. Это единственная песня в альбоме, которая была с кем-либо совместно спродюсирована». Listen to the Hummingbird «Последняя песня, которую мы записали. В тот момент мы переживали, потому что у нас было всего восемь песен и чего-то недоставало — чувствовали, что нужна еще одна. Мы были в Берлине, и Джастин Вернон из Bon Iver был в соседней с нами студии. Оттуда доносились невероятные, очень эмоциональные, волнующие звуки. И что-то в атмосфере было столь пленительное и вдохновляющее, что напомнило мне последнюю пресс-конференцию моего отца. Она была по случаю выхода „You Want It Darker“, его последнее публичное выступление. Неожиданно он спросил: „Хотите послушать новое стихотворение?“ — и прочел его в дешевый микрофон в конференц-зале. Я попросил аудиозапись у Sony, восстановил ее, выровнял по метроному и сочинил музыку со всеми этими атмосферными звуками от Bon Iver, доносившимися сквозь стену в Берлине. Так и появилась эта песня».